Als Zarathustra diese Worte gehört hatte, grüsste er den Heiligen und sprach: "Was hätte ich euch zu geben!

Услышав эти слова, Заратустра поклонился святому и сказал: "Что мог бы я дать вам!

When Zarathustra had heard these words, he bowed to the saint and said: "What should I have to give thee!

E gli assassini a corrermi dietro, e io corri che ti corri, finchè mi raggiunsero, e mi legarono per il collo a un albero di questo bosco col dire: ― Domani torneremo qui, e allora sarai morto e colla bocca aperta, e così ti porteremo via le monete d’oro che hai nascoste sotto la lingua. ―

И я пошел один, ночью, и было так темно, что нельзя описать, и поэтому я встретил на дороге двух грабителей в угольных мешках, и они мне сказали: "Давай деньги", а я сказал: "У меня нет денег", потому что я эти четыре золотые монеты сунул себе в рот, и потом один из грабителей попробовал сунуть мне руку в рот, и я одним махом откусил ему руку и выплюнул ее, но я выплюнул не руку, а кошачью лапу, и грабители побежали за мной, и я побежал, пока они меня не поймали и не повесили за шею на дерево в лесу со словами: "Завтра мы вернемся, и тогда ты будешь мертвый, и у тебя будет открыт рот, и мы заберем четыре монеты, которые ты спрятал под языком".

"Ce qu'un linguiste contemporain peut dire du mot illustre bien à quelle révision générale des concepts traditionnels la recherche fonctionnaliste et structuraliste des trentecinq dernières années a dû procéder afin de donner une base scientifique à l'observation et à la description des langues.

"То, что может сказать о слове современный лингвист, хорошо показывает общий пересмотр традиционных понятий, совершенный за последние тридцать пять лет функционализмом и структурализмом, которые стремились поставить изучение и описание языков на научную основу.

– Il faut que tu tiennes ta promesse, me dit doucement le petit prince, qui, de nouveau, s'était assis auprès de moi.

"You must keep your promise," said the little prince, softly, as he sat down beside me once more.

– Ты должен сдержать слово, – мягко сказал Маленький принц, снова садясь рядом со мною.

"Though you probably don't know what those are," said Mustapha Mond.

– Впрочем, вам эти слова, вероятно, ничего не говорят, -- сказал Мустафа Монд.

‘There is a word in Newspeak,’ said Syme, ‘I don’t know whether you know it: duckspeak, to quack like a duck.

– В новоязе есть слово, — сказал Сайм, — Не знаю, известно ли оно вам: «речекряк» — крякающий по-утиному.

Als Zarathustra diese Worte gesagt hatte, schwieg er, wie Einer, der nicht sein letztes Wort gesagt hat; lange wog er den Stab zweifelnd in seiner Hand.

Сказав эти слова, Заратустра умолк, как тот, кто не сказал еще своего последнего слова; долго в нерешимости держал он посох в руке.

When Zarathustra had spoken these words, he paused, like one who had not said his last word; and long did he balance the staff doubtfully in his hand.

quelle parole che di lui dicesti».

О нем тобою сказанное слово".

Those words which thou hast spoken concerning him.

Es war dein Wort, das mich zum Lachen zwang.

Intervenne allora Abbone e disse che, pur essendo uomo di chiesa e abate di un ordine a cui la chiesa tanto doveva (un mormorio di rispetto e deferenza corse da ambo i lati dell'emiciclo), non riteneva tuttavia che l'imperatore dovesse rimanere estraneo a tali questioni, per le molte ragioni che frate Guglielmo da Baskerville avrebbe poi detto.

Тут снова взял слово Аббон и сказал, что он, хотя и будучи прелатом церкви и одним из старейшин того ордена, которому, как известно, церковь немалым обязана (на эти слова и правое и левое крыло откликнулись смиренно-почтительным шепотом), — но он все же не разделяет мнения, будто император должен быть совершенно чужд заботам святой церкви — в силу ряда причин, на которых подробнее остановится впоследствии в своем выступлении брат Вильгельм из Баскервиля.

"You are fifteen," said old Mitsima, in the Indian words. "Now I may teach you to work the clay."

– Тебе пятнадцать лет, -- сказал старый Митсима индейскими словами. -- Теперь можно учить тебя гончарству.

In so far as he had time to remember it, he was not troubled by the fact that every word he murmured into the speakwrite, every stroke of his ink-pencil, was a deliberate lie.

Задумываться ему было некогда, но, кажется, его нисколько не тревожило то, что каждое слово, сказанное им в речепис, каждый росчерк чернильного карандаша — преднамеренная ложь.